проводилось столько проверок, комиссий. Надо же было и информацию давать, и бумаги готовить, и принимать участие в каких-то организационных мероприятиях. 

Моей прямой вины в произошедшей авиакатастрофе нет, но есть доля моей ответственности. Наверное, я где-то что-то недосмотрел, кому-то передоверился. Любого человека после такого мучают подобные мысли. Беспокойство есть. 

 

Причиной моего решения также послужили замечания и нарушения, вскрывшиеся при тотальных проверках в авиакомпании «Татарстан». 

 

После первых проверок состоялся разговор с руководством Росавиации, где обговорили этот вопрос и совместно приняли решение. Александр Нерадько не был против моей отставки, потому что им же тоже нужно принимать какие-то меры. 

 

 

Ш.У.: Пока один из моих заместителей. А дальше – это вопрос серьезный. Я думаю, что это должен быть летчик, человек, который имеет базовое летное образование, был на командных должностях и владеет вопросами в области гражданской авиации во всех ее направлениях в достаточной степени. 

 

 

Ш.У.: Да, могу, если меня об этом попросят. Я 42,5 года проработал в гражданской авиации и могу дать совет. 

 

 

Ш.У.: Пока ничего конкретного. А вообще я люблю малую авиацию. Как дальше сложится моя судьба – не могу сказать. Но на диване точно сидеть не буду. Буду заниматься делами. Если попросят о чем-то – помогу. Буду заниматься и семьей. 

 

 

Ш.У.: Вообще я никогда не думал, что так закончу свою карьеру. Я все-таки достаточно заслуженный человек. Но это произошло здесь и у нас. Хотя могло произойти в любом другом месте. Авиация есть авиация. Но я не ребенок, а взрослый человек, и переношу все это стойко. Самое страшное – то, что произошла катастрофа и погибли люди. Это меня до сих пор ранит, мне больно и неприятно. Но раз так, то так, что же теперь.