От чего страдает имидж Казанского федерального университета, почему беднеет его ректор, как богатеют преподаватели и когда их ожидает сокращение — об этом «ВК» рассказал ректор КФУ Ильшат Гафуров. Сегодня мы публикуем первую часть этой беседы.

— Вы сначала едкие вопросы мне задайте.

- Преподаватели говорят, что университет бюрократизируется: разрастается управленческий аппарат…

 — У нас бюрократии намного меньше, чем у коллег в аналогичных университетах. По закону, при присоединении вузов мы всех их сотрудников

должны были взять на работу. Но было 5 ректоров, а остался один, у каждого из ректоров было по 4 проректора — у нас их осталось 9… Было 50 бухгалтеров, мы взяли всех, но составили график оптимизации на 3 года. Была, правда, введена новая должность — президент КФУ, но Мякзюм Халимуллович (Салахов.— М.Ю.) уходит президентом в Академию наук РТ, и у нас эта должность, я думаю, будет упразднена.

Часто можно слышать разговоры: к ректору не попасть, к проректору… Но система «электронный университет» реально работает уже в течение двух лет. Старшее поколение, которое этим, может быть, не умеет пользоваться — конечно, для них обычный режим был придти к ректору, посидеть, поговорить… Но одно дело, когда в КГУ было 9 тысяч студентов — после объединения их стало 47 тысяч!

- За почти четыре года, что вы ректор, как количественно изменился управленческий аппарат, а как — профессорско-преподавательский корпус?

 — Количество профессорско-преподавательского корпуса практически не изменилось: сегодня это порядка 3 тыс. человек. Административный аппарат процентов на 30 уменьшился.

- Это по сравнению с его исходной численностью в пяти объединившихся вузах, понятно. А что с зарплатами?

 — Средняя зарплата всего персонала, с учетом техничек и лаборантов, около 34,2 тыс. рублей. У  профессорско-преподавательского состава средняя 46,9 тыс. рублей. Кандидат наук сегодня получает 25 тысяч минимум!

- Говорят, этих 25-ти тысяч даже доцент не получает на руки.

 — Пусть назовут фамилию!

- Такова информация, например, доцента Ларисы Усмановой. Не поврежу ей раскрытием этой информации, поскольку она в своем блоге публиковала свои зарплатные «корешки», а кроме того, она уходит от вас, будет работать в московском вузе.

 — Это она из Японии приехала работать к нам, да? Так она работает на полставки.

- Но далеко не одна г-жа Усманова называет озвученный вами официальный показатель средней температурой по больнице. Говорят, что он такой приличное за счет зарплат управленческого звена — вот вашей, например.

 — Вот почему у нас корреспонденты нормативную документацию не знают?! Согласно правилам подсчета средней зарплаты, утвержденным Минтруда и соцзащиты РФ, в этот показатель для профессорско-преподавательского состава не входит ни один администратор: ни ректор, ни проректоры, ни директора институтов! Только профессора, деканы, завкафедрами, доценты, преподаватели, ассистенты. И это самая высокая зарплата по Казани среди вузов. А вот зарплата ректора последние три года ежегодно уменьшается на 20 процентов.

- Это почему?

 — Мою зарплату устанавливает министр образования и науки России, она привязана к размеру средней зарплаты по вузу. И премию  мне тоже назначает лично министр. Раньше премии были больше, а когда ходят вот такие разговоры… (Доход Ильшата Гафурова за 2012 год — последний из уже опубликованных,— составил 5,5 млн рублей.— М.Ю.).

- Когда говорят о бюрократизации, это, по-моему, транслируется обида на то, что управленческий аппарат вытесняет все другое из главного комплекса зданий. Видят в этом некую символику. Например, выселяется из западного полуциркуля главного комплекса Институт сравнительных исследований модернизации обществ…

 — Институтом он только называется только потому, что попечители там — западные ученые, а студентов там всего человек 20, преподавателей — человек 5–6… Они будут сидеть в высотном здании вместе с институтом социологических исследований. В главном здании останутся только юристы, как изначально и было.

- А сокращение музея университета: бывший Зал Лобачевского переделан в офис для пресс-конференций ректората, а его экспозицию убрали в крошечную комнату ректорского домика…

 — Ну и что? Весь музей будет переведен в интерактив! КФУ стал университетом другого формата, и в его музее должна быть представлена история всех пяти объединившихся вузов. Нельзя критиковать процесс — надо дождаться результата!

- «Музей будет переведен в интерактив» — значит ли это, что он вообще потеряет исторически занимаемое им помещение в центре главного здания?

 — Это помещение за ним останется. Но вся экспозиция музея, способ подачи материала изменится… Ну сравните предприятия  XVIII века с современными: тогда был ручной труд, изредка паровые двигатели, сейчас — роботы. И сравните университет того времени с современным: та же доска, на которой пишет преподаватель, и так же студенты за ним записывают… Ну это же анахронизм!

- Тем не менее, сейчас в КФУ часто так и есть.

 — Но это надо же менять! Другое дело, университет большой, весь его быстро не поменяешь. Еще и потому, что люди должны успевать адаптироваться. Нас с одной стороны, критикуют, потому что мы что-то закрываем, сокращаем, а с другой — что наши студенты не находят работу…

- Говорят, что сильные сокращения пройдут уже к новому учебному году. К примеру, в Институте международных отношений, истории и востоковедения из 20-ти кафедр останется 12…

 — К избавлению от бюрократического аппарата вы нормально относитесь, хотя без бюрократии ничего не делается, но бюрократия — это всегда почему-то плохо, да? Но есть норматив: один преподаватель — десять студентов. А в ряде наших подразделений это соотношение очень низкое: пять к одному, четыре к одному… И мы говорим: приводите в соответствие нормативам, потому что вы съедаете зарплату своих коллег… Либо набирайте новые специальности!

- Но в этой связи приводят примеры абсурда. В частности, готовящегося объединения кафедр татароведения и тюркологии. Но первая занимается исторической наукой, а вторая — языковая!

 — А вы каком-нибудь университете видели кафедру удмуртоведения, башкироведения?.. Основа общая — тюркоязычная, а кафедры из 3–5 человек не бывает нигде! А язык и история — две неразрывные составляющие.

- Это, простите, похоже на демагогию. Что на заседании кафедры будут обсуждать специалист по морфологии с историком средних веков?

 — Поверьте, люди, которые принимали это решение — а его принимал ученый совет этого института,— они же не глупые!

- Хочется надеяться…

 — Ну а почему тогда, если руководство Гафурова такое плохое, за это время в три раза увеличилось количество скопусовских публикаций? Когда я принял университет, публикаций в  Scopus (база данных научных журналов, публикации в которых поднимают рейтинг университета.— М.Ю.) было меньше 200, сегодня — за 760. Я почему это все болезненно воспринимаю… Когда в Елабуге работал, тоже говорили, что я сравниваю с землей места, по которым ходила великая поэтесса Марина Цветаева — а после этого я получил премию правительства РФ за сохранение культурного наследия! В России надо долго жить, чтобы увидеть результаты своего труда.

- В конце прошлого года преподавателям КФУ было предложено подписать дополнительное соглашение к их трудовым договорам. Это обязательство «не совершать действий, способных прямо или косвенно негативно отразиться на деловой репутации и имидже КФУ» под угрозой санкций вплоть до увольнения. Университеты в России и при царе бывали островами демократии внутри жесткого государства, а как сейчас, учитывая эту директиву, хотя бы насчет внутриуниверситетской демократии?

 — Демократия подразумевает открытое обсуждение тех или иных вопросов — с этим проблем нет. Другое дело, когда просто врут. Разговор идет об этом.

- Вот если вы меня сейчас обматерите, это будет негативно влиять на имидж КФУ? Но уж, извините, не надо материться!

 — А почему вы именно такой пример привели?

- Да просто недавняя история в Елабужском институте КФУ вспомнилась (Материал том, как обошелся член попечительского совета этого вуза Леонид Барышев с ректором Еленой Мерзон, «ВК» рассказала 13 мая в материале «Что, миллионеру все можно?».— М.Ю.).

 — Ну, там, похоже, весна повлияла. Я же Барышева вырастил, но этот гриб оказался червивым.

- Но я это к чему: негативно влиять на имидж той или иной организации может и правда.

 — Конечно.

- А вы обязываете преподавателей не говорить правду, если это неприятно вам.

— Имидж университета — это не столько критика ректора, это когда человек выходит и говорит: наш университет самый дурной, не поступайте сюда. А сам при этом работает и пользуется всеми условиями, предоставляемыми университетом.

- Вы кого-то конкретно имеете в виду?

 — Того же Искандера Ясавеева. Он примерно это и говорит, разве что не прямым текстом! Он говорил, например, когда мы журфак переводили (из 2-го корпуса КФУ в приспособленное здание вне университетского городка.— М.Ю.): к ректору я не смог попасть… Но вопрос перевода обсуждался; может быть, Ясавеева не было при этом по той простой причине, что он не завкафедрой, никто…

- Он тогда был замдекана.

 — Он был помощником декана на общественных началах. Заранее все знали, что этот перевод — только на время ремонтных работ… Но я же тоже человек с характером, так? Раз так,  журфак будет там находиться до тех пор, пока не будет принято иное решение! Кстати, сегодня наступило это время, мы последние четыре этажа второго корпуса отремонтируем, и их обратно переведем.

Когда была выборная кампания (Довыборы в Госсовет РТ, по итогам которых Ильшат Гафуров стал депутатом.— М.Ю.), мне задавали вопрос: ректор — это политик, менеджер или ученый? Я отвечал так, как думаю: ректором не может быть человек, который не занимался наукой, с другой стороны, после того, как он стал ректором, объектом его научных исследований должен стать сам университет. Ведь все, что мы делаем — мы делаем впервые в масштабах России. И пока, слава Богу, все это поддерживается — и коллективом, и министерством. Наш учредитель — государство. Поэтому, когда меня спрашивают: а как вы думаете, министр правильно поступил?  — я отвечаю: я могу высказывать свое личное мнение, только когда напишу заявление и уйду с этой работы.

Самобичевание не приводит к хорошим результатам. Когда мы критикуем свою систему образования, а потом идем на Запад и говорим: ребята, идите к нам учиться… Это как с товаром: у нас плохой товар, но вы его, пожалуйста, купите!

- В КФУ много западных студентов?

 — У нас 1400 иностранных студентов, из них почти 700 — западные.

- А к выборам ректора, по-вашему, Казанский университет когда-нибудь вернется?

 — Я думаю, наступит такое время.

- Когда?

 — В период реформ выборность никогда не давала положительного эффекта. Последние два года своего срока ректор практически не работает — он готовится к следующим выборам. Черчилль как-то так сказал: чем отличается член парламента от государственного деятеля — один живет от выборов до выборов, а другой — проблемами будущих поколений… И здесь такая же ситуация. Когда государство дает ресурсы и спрашивает достаточно жестко за их целевое использование, ректор должен быть назначаемым. И в советское время ректоры назначались.

- Тем не менее, был механизм согласования кандидатуры назначенца с ученым советом. Мнение профессоров все-таки спрашивали.

 — А она и сейчас согласуется. Когда в стране была тенденция к созданию демократических институтов власти, тогда же и выборность ректоров появилась. И сейчас они во многих вузах выбираются — и это правильно решение там, где нет реформ; где система реформируется, на этот период есть и будет назначение как один из эффективных способов управления. Так же и периоды истории нашей страны: когда нужна концентрация ресурсов, идет концентрация власти. Но если завтра будут выборы в университете, я этого не боюсь, я вас уверяю!

- А когда они будут?

 — Может быть, через пять лет, а может, через шесть…