К моему приходу две из трех постоялиц социальной гостиницы, подхватив детей, убежали. Стесняются. Боятся, что в них теперешних — обычных молодых женщинах, ничем особенным на вид не отличающихся от всех их сверстниц на казанских улицах, кто-то узнает их прежних…

Хозяйка социальной гостиницы, она же глава общественной организации РТ «Ата йорты — Отчий дом» и она же — единственный ее штатный работник Наталья Лефанина. Официально бесплатная гостиница для девушек-сирот (в основном  выпускниц детдомов), оказавшихся, выражаясь казенным

языком, «в трудной жизненной ситуации», существует с 2010 г., когда этот проект выиграл первый грант РИТЭКа. «Огромная благодарность Татьяне Павловне Ларионовой,— сразу подчеркивает Наталья.— Она поддержала эту идею… чумовую. И потом много меня поддерживала».

То есть идея-то была вполне нормальная: купить 5-комнатную квартиру — по два человека в каждой из 4 комнат, а гостиная — для работы с психологами, юристами… Затем она трансформировалась в более скромную: не купить, а арендовать… В реальности средств не хватило ни на первый, ни на второй вариант, и соцгостиницей стала Наташина «двушка» в хрущевке. Одна комната ее, в другой — три бесплатные постоялицы со своими тремя детьми. Хотя на самом деле кого-то из детей Наташа забирает на ночь к себе.

Я даю слово не называть настоящие имена, кроме Наташиного. Придумаю другие.

Например, вот эта пусть будет Оля. Красивая и смелая — это про нее: и от меня вот единственная не убежала, и вообще… Вообще она с Украины, из Винницкой области, там и осиротела еще в детстве, а в Казань после школы махнула потому, что мама была родом из Казани. Поступила в техникум, училась и работала, живя в общежитии… Пока однажды, нынешней зимой это было, Лефаниной не позвонила ее знакомая, неравнодушная сотрудница соцзащиты (бывают такие, бывают!): «Наташ, забери девочку, а то ей идти совсем некуда».

20-летняя девочка оказалась с 3-месячным мальчиком. Когда незамужняя студентка родила, ее немедленно лишили места в общаге. После роддома Олю с сыном держали из милости в больнице при отделении для отказных детей. А потом, рассказывает Оля, стали и ее уговаривать отказаться от сына: «Что ты с ним пойдешь в никуда, тебе надо жизнь устраивать, а его будешь навещать…» и т. д.

Оля с сыном пошла в никуда. На этом пути ее и перехватила Наталья. Сейчас девочка в техникуме уже идет на диплом (Наталья считает, что на красный), а тем временем «хозяйка гостиницы» в свободное от работы в своем офисе время нянчит полугодовалого Олежку.

Олина история, как я понимаю, еще из благополучных. А может, это мне, учитывая присутствие героини, выдали версию-лайт… Так что я прошу назвать постоялиц Наташиной социальной гостиницы в порядке прибывания.

Первой была Нина. Впрочем, она и сейчас живет здесь, и Наташа уже готовит из нее смену себе на посту руководителя «Отчего дома». У Нины сын с ДЦП, а в анамнезе — отец, зарезавший мать, и брат, тоже посаженный за убийство.

 — Как-то стала она мне читать письма брата с зоны,— рассказывает Наталья.— «Сестренка, я тебя не брошу» и все такое… А вышел — выгнал ее из родительской квартиры. Я с юристами через суд хоть сынишку-то Нининого прописала-таки в эту квартиру…

Затем появилась Дания. Ей потом повезло: вышла замуж «по-настоящему» — со штампом в паспорте и за всесторонне положительного милиционера… А еще чуть погодя положительно характеризуемый начальством милиционер оказался таким домашним извергом, что даже эта безответная и бездомная девочка решилась на развод, а он обещал, что суд тогда обязательно отберет у нее детей, а потом нашел номер телефона поддерживавшей ее Натальи, стал терроризировать и ее…

Альфия — та после детдома жила, как потом установил суд, в сексуальном рабстве и родила в нем двоих детей. И надо было ей восстановить статус сироты, чтобы поставить ее с детьми в очередь на предоставление государством жилья (даже в эту очередь детдомовцу без поддержки организаций вроде «Отчего дома» попасть непросто)…

 — А она же из Башкирии, так что статус надо было восстанавливать там… Я из-за нее с президентом Башкирии встречалась! — вспоминает Лефанина.

История была отчасти авантюрная. По этой проблеме Наталья с кем только не советовалась, пока однажды Татьяна Забегина, зампред Общественной палаты РТ (а Лефанина входит в Координационный совет по вопросам поддержки семьи и детства при этой палате), не сообразила: «Наталья, скоро же торжественное мероприятие к Дню матери как раз в Уфе! Мы тебя как делегатку пошлем».

В общем, в Уфе на правительственном фуршете Наталья и подошла к башкирскому президенту Хамитову с проблемой Альфии. "Он сказал: «Мы рассмотрим». А я тогда уж пошла по башкирским чиновникам со словами: «Президент поручил!» — вспоминает Наталья…

Только хеппи-энда не получилось. Недотерпела Альфия до хеппи-энда, в прошлом году ушла обратно на Южную трассу. А дети ее так и живут в Башкирии где-то, бездомные.

Практически все детдомовки, жившие в разное время в Наташиной социальной гостинице,— а их только за официальные почти 4 года ее существования набралось полтора десятка,— на личном опыте знают, что такое казанская Южная трасса. Не в смысле транспортной артерии, а в смысле традиционного места работы проституток. «Потому что после детдома без поддержки и опыта жизни в большом мире мальчикам дорога в криминальный мир, а девочкам — в секс-работницы»,— объясняет Лефанина.

Карина стала подрабатывать на Южке с 12 лет — после того, как осталась на улице: ее мать продала квартиру, считай, за выпивку. Они стали жить в сараюшке на овощебазе. Однажды, вернувшись домой, она в очередной раз обнаружила маму лежащей без движения и стала ее ругать: «Опять напилась!», пригляделась — а мама уже не дышит.

Бомжи дали Карине коробку из-под овощей. Коробка была маленькая, а мама, удивилась Карина, большая — при жизни она была в глазах рано повзрослевшей девочки крохотным беспомощным существом. Бомжи помогли и с похоронами: коробку с мамой закопали тайно на окраине одного из казанских кладбищ.

Позже Карина выходила замуж — об этом у нее осталась память в виде дюжины шрамов на голове. От мужа она уехала в Архангельскую область, потому что там — конец географии и там уж он ее не найдет. Там ее зато нашел какой-то кавказец, от него Карина забеременела, он требовал сделать аборт, и тут она почему-то поняла: «Если сделаю аборт, то пропаду».

Все это она рассказала Наталье после того, как появилась на пороге ее офиса в старой одежде, в которой после родов не умещалась, и с младенцем на руках… Она все еще живет у Натальи, но теперь уже с надеждой: «Отчий дом» через Минобрнауки РТ добился, чтобы и Карину приняли в «сиротскую» очередь на жилье.

«Откуда,— спрашиваю,— они о твоей организации узнают-то?» — «Да у них вроде цыганского радио,— говорит Наташа.— А вот с чиновниками они абсолютно не могут говорить — не умеют, теряются… Да с нашими чиновниками и юрист замучается! Знаешь, сколько наши юристы распутывали хоть Ольгину историю, чтобы в России признать статус сироты за гражданкой Украины?! Вот уже и признали, и пенсию по потере кормильцев уже полгода как назначили — а Пенсионный фонд все только обещает начать ее выплачивать!..»

А на мой вопрос, как с деньгами у самой социальной гостиницы, Наталья Лефанина растерянно вздыхает. Четыре года проект существует от гранта к гранту, но от года к году размеры грантов все уменьшаются, и последний, 300 тыс. рублей,— как раз к моему появлению практически иссяк…

Между прочим, эти деньги — далеко не только на кормление и лечение всей компании постояльцев; это и на то, чтобы сама организация «Ата йорты — Отчий дом» могла продолжать свою основную деятельность: помогать приемным семьям, отсуживать квартиры и прописку для выпускников детдомов… И юристам с психологами, без которых все это не выйдет, надо ведь платить — сколь они ни идейные, но ведь и их родные семьи хотят есть.

В общем, неизвестно, сколько еще осталось этой социальной гостинице. Правда, иногда случаются чудеса. Так, в 2007-м, когда «ВК» написала про проблемы приемных семей, с Лефаниной связался предприниматель Андрей Колмаков. И с тех пор ежемесячно дает «Отчему дому» на работу маленького офиса… Если чудо не повторится в другом каком-то образе, бывшим детдомовкам-мамашам придется снова идти на улицу, а их детям — стать новым поколением детдомовцев.