Илья Красильщик: «Слухи о смерти журналистики в России сильно преувеличены

Илья Красильщик Ольга Гоголадзе — Казань Илья Красильщик — персона-грата в мире журналистики и издательского дела. Он стал главным редактором журнала «Афиша» в 21 год, буквально на ходу учась, как правильно делать крутое медиа. В 2014 году Илья стал издателем проекта Meduza, который многие считают глотком чистого воздуха в мире современной журналистики. В эти выходные он приехал в Казань, чтобы поделиться собственным опытом по созданию медийных продуктов, рассказать о ключевых моментах разработки рекламной политики, а также поделиться секретами завоевания и удержания своего читателя. И, конечно, дать интервью Enter. О «Медузе» и «ручной выделке» На самом деле, нам очень повезло: о нас начали говорить, когда мы ещё не запустились. Любое медиа несёт за собой историю, а наша начала рассказываться даже без нашего участия. Главного редактора «Ленты.ру» [Галину Тимченко] уволили с большим скандалом, мы переехали в Ригу, чтобы создать «Медузу». У нас было ощущение «пиратского корабля»: мы все делаем одно дело, которое безумно важно. Мы не хотели издавать «Медузу» в российской юрисдикции. Делать это в Латвии проще, логистически удобнее и безопаснее. Мы понимаем, что там не может случиться внезапной налоговой проверки, не придут пожарные, нам не устроят обыск. Поскольку российское юридическое поле специально делается неудобным для медиа, мы решили использовать другие. При этом у нас 70% российской аудитории. Редакция «Медузы» находится в Риге, в Москве у нас сидят специальные корреспонденты, а ещё есть куча фрилансеров. В Прибалтике оказалось очень приятно работать, потому что тебя вообще ничего не отвлекает. Рига маленькая, тихая, пробок нет, не нужно убивать полдня на одну встречу (как это происходит в Москве), нет паники мегаполиса — просто приходишь и работаешь. Я не умею отвечать на вопрос: «Почему вы такие молодцы?». Так сложилось! Мы многому научились в изданиях, в которых раньше работали, но любое СМИ — это уникальная история. Всё дело в том, как ты выстраиваешь своё медиа. Собрались люди, у них возникла химия, запустился коллективный разум, и из этого выросло то, о чём они даже не могли подозревать. Все пытаются не подвести друг друга, чувствуют собственную ответственность. О воле как «знаке качества» главного редактора Невозможно сказать, чем должен заниматься главный редактор — бывает по-разному. Одни вычитывают каждый текст, другие не слишком сильны в редактуре. Одни много пишут, другие не пишут вообще. Задача главреда — собрать команду, у которой есть цель, которая понимает, что делает и которая хорошо работает вместе. Имеет значение, как всё сложится, какие люди подберутся, и очень большую роль в этом играет удача. И здесь не важно, электронное это издание или печатное. Нужно сделать его классным, и в каждом случае под этим подразумеваются разные вещи. Главное — иметь волю. Всех хороших главредов объединяют воля и смелость. Бывают СМИ, которые генерируют какие-то буковки, но для чего они это делают — непонятно. Их словно бы и нет. Воля главного редактора помогает создавать то, что резонирует, а, значит, существует. Издание всё время должно удивлять. Читатели любят нас за чудо. Это аттракцион невиданной щедрости, когда люди получают то, что даже представить не могли. Если же материалы предсказуемы и неинтересны, зачем они вообще? А чтобы постоянно быть неожиданным, нужна нешуточная воля. Медиа — вещь, которая не просчитывается. Нельзя сказать: «Мы сделаем вот так и вот так, и получится классное издание». Это вопрос химии, которая должна быть между людьми. Конечно, в быстром, подвижном мире с гигантским количеством информации вокруг и с постоянно меняющимися технологиями больше хаоса. Но и возможностей гораздо больше. Поэтому работа главного редактора стала гораздо сложнее и интереснее. Это, впрочем, не только главного редактора касается. В общественно-политических изданиях важнейшую роль играет смелость. Неправильно думать, что всё зависит от того, как власть общается с изданием. Очень важно, в какую позицию издание само себя ставит. Бывают, конечно, безвыходные ситуации. Но в большинстве случаев именно от главного редактора зависит очень многое. Потому что самоцензура страшнее цензуры. Самоцензура — это трусость, слабость, лень. Мы сейчас живём в ситуации «серых зон», когда никто не понимает правил игры. Всё очень быстро меняется в худшую сторону, поэтому многие предпочитают «перебдеть, чем недобдеть». И медиа добровольно сдают свои позиции. Есть негосударственные издания, которые по каждому вопросу бегают за разрешением к куратору из властных структур. Есть государственные, которые бегают меньше. Не то чтобы я свечку держал, но это видно по результату. Естественно, тем, кто бегает, ничего ничего не разрешают. Со стороны очень хорошо видно, где есть редакторская смелость, а где её нет. Если воля редактора транслирует внутри издания свободу, то каждый автор будет реже включать самоцензуру. Если же главред мямля, то все начинают перестраховываться. Об общественном резонансе и лёгкой кастрации В России невозможен «Уотергейт» (Watergate scandal — политический скандал в США 1972—1974 годов, закончившийся отставкой президента страны Ричарда Никсона). Если наши журналисты раскопают какую-то громкую историю и напишут об этом, ни один телеканал всё равно не скажет ни слова. Я считаю, серьёзный общественный резонанс очень сильно завязан на телевидение. Это огромная часть медийной индустрии с многомиллионной аудиторией. Возьмём, к примеру, гигантский мировой скандал с панамскими архивами. По идее, все каналы только об этом и должны говорить в новостях, ведь косвенно задействованы первые лица государства. Когда медиа не могут влиять на политическую ситуацию в стране, это сразу их немножко кастрирует. Потому что их главная задача — делать работу чиновников и всех институтов максимально прозрачной. И всё же, в более мелких вещах СМИ могут вызывать резонанс. У нас активно формируется гражданское общество в самых разных его проявлениях. Не знаю, как в регионах, но в Москве это очень заметно. Даже сейчас. Другое дело, что власти не всегда любят с ним взаимодействовать и общаться. Журналистика, несомненно, является частью гражданского общества. Но ту роль, которые должны играть в стране медиа, они пока не исполняют. Вернее, играют, но несколько другие СМИ. Они называются «Дмитрий Киселёв» О контенте и победе соцсетей Всё должно быть написано человеческим языком. А с этим в стране всё очень плохо. Никто не умеет рассказывать истории с началом, серединой и концом. Тексты написаны скверно, состоят из бесконечных штампов. Штампы — это очень удобно. Вроде цельное предложение, звучит, а когда вчитываешься, понимаешь, что смысл отсутствует. У людей синдром рассеянного внимания. У всех открыто по 25 вкладок в браузере. Времена, когда человек покупал газету и полностью погружался в чтение, закончились. Теперь ты должен конкурировать за внимание читателя. У него мало времени на тебя, поэтому нужно придумывать, каким образом рассказать ему историю. Есть версия, что длинные тексты в интернете никто не читает — это неправда. Читают то, что интересно. Поэтому статья длиной в 35 тысяч знаков может набрать 200 тысяч просмотров — мы проверяли. И те же самые сотни тысяч может набрать текст в четыре строчки. Вопрос не в том, что нужно всегда делать материалы в 35 тысяч знаков, а в том, что разные истории требуют разного способа изложения. Это важно, и про это нужно всё время думать. Соцсети победили поиск в качестве основного источника траффика для медиа. 45-50% читателей заходят к нам именно через соцсети, и эта цифра будет только расти. А в них очень важной продающей составляющей являются эмоции. Часто это приводит к спекуляции на читательских эмоциях в жанре «Человек съел огурец. ВЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ДАЛЬШЕ». Это полная чушь, конечно, но факт остается фактом: медиа должно вызывать у читателя эмоции. Любые. Но сильные. Важно, что их нельзя сконструировать. Это значит, что делая свою работу, ты должен сам испытывать эмоции. Люди должны гореть своей профессией, быть предельно искренними. Вопрос в том, есть ли у тебя история, которую ты можешь рассказать. О журналистике и преувеличенных слухах Я считаю, что журналистика в России существует, и все слухи о её смерти несколько преувеличены. У нас много хороших журналистов, много тем, много работы и по-прежнему есть, где об этом рассказывать. Постоянно появляются новые издания, постоянно закрываются - значит, жизнь идёт. Ситуация крайне тревожная и тяжёлая, но огромное количество людей работает, и делает своё дело достойно, вопреки обстоятельствам. Российская журналистика вообще довольно крутая, мало где такое есть. Журфаки не производят хороших журналистов. Более того, они производят плохих журналистов. Это не та профессия, которой можно научить в университете. Там можно рассказать про то, как устроен мир и дать общее образование. Но всему, что касается журналистики, можно научиться только в редакции. Потому что это сугубо практическая профессия. Многие умные вещи, которые говорили мне мои учителя в «Афише» 10 лет назад, я начал понимать только сейчас. Именно потому, что столкнулся с ними на собственном опыте. И вообще, кто учит на журфаке? Профессионалы работают в редакции и крайне редко преподают. О Казани и выдающемся прапрадедушке Я никогда не был в Казани, поэтому очень хотелось посмотреть этот город. У меня прапрадед отсюда — Роман Альбертович Лурия, сооснователь и первый, кажется, директор Института усовершенствования врачей. В Медицинской академии вроде даже есть небольшой его музей, но я туда не попал, к сожалению. Зато нашёл его дом на улице Баумана. Он жил в хорошем месте! Источник: https://kazanfirst.ru/opinion/68693

Поделиться ссылкой: