Фарида Забирова: Памятники должны не как выбитые зубы поодиночке стоять, а быть в своей среде

Журналист KazanFirst встретилась с защитницей памятников культуры, чтобы узнать, как найти баланс между историей и современностью, а также почему безобразия, которые творились с застройкой в 90-ых-начале «нулевых» в Казани, больше не повторятся. Мария Рудакова — Казань Фарида Забирова известна, как защитница памятников истории и культуры с 40-летним стажем. Сейчас она занимает пост заместителя председателя Татарстанского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, является государственным экспертом историко-культурной экспертизы, советником РААСН, преподает на кафедре реставрации в КГАСУ, руководит компанией «ЗАБИР», имеет звание «Заслуженный архитектор Республики Татарстан», с 1991 по 2001 гг. возглавляла Управление охраны памятников истории и культуры Глав АПУ Казани, параллельно являясь Председателем Союза архитекторов РТ. Она является автором и соавтором более 200 проектов, более половиной из которых она является руководителем авторского коллектива, в том числе была методистом-координатором разработки концепций сохранения и развития ансамбля Казанского кремля, острова-града Свияжск, Старо-Татарской слободы и многих других. ею опубликовано более сотни научных работ. Она была активным участником рабочих групп по номинации всех трех объектов Всемирного природного и культурного наследия ЮНЕСКО на территории республики. — Фарида Мухамедовна, почему столько зданий в столице Татарстана до сих пор стоят пустыми с красивыми фасадами? Есть ли какое-то решение этой проблемы? — Проблема сохранения исторически ценной городской среды — проблема не только российского, но и мирового масштаба, этому в последние пятьдесят лет уделяется огромное внимание мирового профессионального сообщества. На первый план выходит идея формирования единого мнения об управлении историческим поселением, которое должно сгладить противоречие между сохранением исторического наследия и управлением процессами городского развития, привлечь инвестиции в развитие исторических городов. У нас в Казани это противоречие особенно обострилось в 1996 по 2004 год в связи реализацией на территории Казани «Программы ликвидации ветхого жилого фонда и реконструкции кварталов ветхого жилья в Казани», цели которой были социально значимые: улучшение жилищных условий граждан, проживающих в ветхом жилом фонде, реконструкции кварталов ветхого жилья, возрождение историко-архитектурного облика города. Всего было включено в программу 8 000 домов, мы проверили все адреса, в них попали 61 памятник истории и культуры (среди них все памятники деревянного зодчества) и 650 оказались ценных объекта среды, мы их все тогда занесли в специальные списки. При этом отселение не означало снос, мы с Министерством культуры РТ подготовили целый ряд документов, были приняты постановления Кабинета министров РТ и решения исполкома Казгорсовета о необходимости их сохранения. Потом их стали продавать на аукционных торгах, отдавать — никто не берет. Вся проблема в том, что у нас в российском законодательстве нет правовых механизмов, никаких преференций. Сохранение памятников во всем мире держится на стимулировании «морковкой» — с собственников не берут налог на землю, в некоторых странах им дают даже дотации — у нас этого ничего нет, а уж на историческую среду тем более. Когда инвестор считает: сколько он вложит, сколько получит — выходит это не выгодно и бизнес план оказывается минусовой. Поэтому в них не вкладывается почти никто. При реализации программы 33000 семей получили квартиры в новых домах, освобождено 1100 га городских земель от ветхой застройки, как это писалось в отчетах. И вот по ликвидации ветхого жилого фонда мы передовиками стали, а вот целей по реконструкции и историко-архитектурному облику достичь не удалось. Поэтому и стоят пустые дома, разграбленные и убогие, потому что нет правовых механизмов для активизирования заинтересованности инвесторов. — А зачем же они их тогда выкупают. Получается, что они выкупили дом, и он стоит пустой, разрушается временем. — Вот они и ждут, когда — либо сожгут, либо разрушится, чтобы на этом месте попытаться поставить какую-нибудь пятиэтажку. Но сейчас изменилась ситуация, потому что в мае 2015 года Казань включена в Список исторических поселений регионального значения Татарстана, мы совместно с городским и республиканскими органами охраны памятников разработали и приказом МК РТ в марте 2017 года утвердили границы исторического поселения площадью более 23 квадратных километров, включающего весь исторический центр города и район за рекой Казанкой, предмет охраны (особенности, подлежащие сохранению), требования к градостроительным регламентам. В предмет охраны исторического поселения включены 433 здания XIX–XX вв. – исторически ценные градоформирующие объекты, которые, собственно, и образуют историческую среду Казани. Как подчеркивает приказ, охране подлежат «исторически ценные градоформирующие объекты, их основной объем и стилистические особенности решения исторических фасадов, формирующих общественные городские пространства, конфигурации крыш, исторические материалы отделки фасадов и материал кровли». Кроме того, в предмет охраны исторического поселения включены трассы древних дорог, дорегулярных и регулярных улиц, квартальная городская сеть, «природные и антропогенные ландшафты», открытые водные пространства, исторические некрополи и даже «ярусное построение композиции города». Кроме того, предмет охраны включает панорамы исторического центра и отдельных слобод и комплексов. Сейчас мы добиваемся на российском уровне того, чтобы закон о реформировании жилищно-коммунальной сферы, защищал вот эти средовые памятники. — А что для этого нужно? — Для этого нужно внести поправки в федеральные законы 73-ФЗ и 158-ФЗ. Потому что пока средовые дома не имеют никакого статуса и никакой защиты. Мы как ТРО ВООПИиК уже инициировали одну поправку в закон 158-ФЗ, по которому аварийные дома должны были сноситься, независимо от их историко-культурной ценности, это юридическая коллизия между 73-ФЗ, где написано, что памятники должны сохраняться и 158-ФЗ, что все должно сноситься по аварийности. Мы внесли эту поправку и теперь в статье 158 прописано, что, если это памятник, пусть он даже отселен по аварийности, для него устанавливается режим по реконструкции и реставрации. В резолюции Российского Градозащитного съезда, который был в этом году в Вологде мы записали о необходимости в установленном порядке внести соответствующую поправку по средовым объектам, являющимися предметом охраны исторических поселений. — И для чего же реконструировать обычные средовые дома, если они не памятники? — Средовые дома — ценные градоформирующие объекты, они должны иметь статус охраняемых объектов в исторических поселениях. Есть целый комплекс градоформирующих объектов, которые не вошли в границы исторического поселения, они находятся в Соцгороде, на Декабристов, на Сибирском тракте, их мы оформляем отдельными достопримечательными местами, потому что они тоже представляют собой ценность, построены по единому замыслу, отражают определенную эпоху и их тоже нужно сохранять. Такие же списки нами совместно с музеями-заповедниками выявлены в Елабуге, Чистополе и Болгаре, — там они будут утверждены вместе с границами исторических поселений, в Свияжске уже утверждены. Но есть отдельные инвесторы, которые поняли, что это выгодное вложение денег, инвестиции в будущее. В прошлом году мы сдали два объекта воссоздания, на Тукая, 72 и на Большой Красной, 10. Это были утраченные памятники, мы их полностью с нуля воссоздали, но там для этого делается особое научное обоснование, нужно доказать при помощи историко-архивных, градостроительных, архитектурных исследований, что воссоздание этого утраченного здания действительно очень важно и достаточно материалов для их воссоздания. С этим инвестором мы планируем воссоздать и два средовых утраченных объекта. — И в чем же выгода для инвесторов? — Дом ведь не памятник, а просто стоит на значимой территории, он памятником только через 40 лет может стать, но он воссоздает старый облик — это привлекательно для туристов. Это лучше, чем построить коттеджи или типичные железобетонные офисы. Иногда инвесторы идут на потерю значительных площадей, чтобы вернуть зданию исторический облик. К примеру, жилые дома по ул. Тукая 81- 87: стояли две пятиэтажки, которые называли «татарским Гарлемом», с обликом зданий 30-ых годов. В результате архивных изысканий выяснилось, что под надстроенными этажами остались, три усадьбы: на углу с улицей Сафьян усадьба Юнусова, рядом Бурнаева, половина которой вошла в один дом 81–83, а другая- в дом № 85–87, а третья-усадьба. В 1932 году содрали весь декор, надстроили по 3 этажа, две пятиэтажки сделали. Эти дома наши студенты раньше обследовали этот комплекс и назвали «Машина времени» — 18 век, 19, начало 20 века. Инвестор занимается антиквариатом, он увидел, что «порода прет», он пошел навстречу — согласился на снятие трех этажей площадью 2 000 метров. У нас, к сожалению, инвесторы не понимают, что историческое здание — это как Рембрандт в подлиннике, а новье — всего лишь копия, напечатанная на принтере. Ценность в подлинности, аутентичности. Аутентичный кирпич — это не новый, там все на славу положено. — Раз это все так ценно, почему государство не может взять на себя эту функцию, и, не дожидаясь, пока дома окончательно разрушатся, отреставрировать их за счет бюджета? — У государства нет денег на это. Даже на памятник сейчас выделяется бюджет только на проекты, и не то, что на средовые дома. Нужно, чтобы был обязательно балансодержатель, чтобы он был заказчиком, и чтобы он обязательно платил. Государству это не интересно. Попытка собрать все дома на баланс была уже в 1992 году, когда пытались создать музей-заповедник «Старо-татарская слобода», чтобы они были в одних муниципальных руках, но тогда, как и сейчас у города тоже не было денег. Вот и получается, что нужны инвесторы, которые вложатся в это, чтобы позже сдавать в аренду, а потом получать доход. — В Казани вырос туристический поток. А приезжих привлекает, в том числе и история. — Главный элемент туристической инфраструктуры — это памятники, на втором месте среда. Они же должны ни как выбитые зубы поодиночке стоять, а должны быть в своей среде, а потом уже все остальное. Потеря каждого объекта-это снижение туристического потенциала исторического поселения, его «духа места». Но специфика Татарстана еще и в том, что у нас мечеть и церковь рядом стоят. Причем мечети у нас с русским акцентом, потому что их русские мастера строили, а церкви с татарским, поэтому у нас есть то взаимопроникновение культур, вот это у нас людям интересно. И то, что дружно сосуществуют христиане, мусульмане, католики и иудеи, сохраняя свою конфессиональную принадлежность и культурную идентичность. В стране до сих пор есть исламофобия, но миссия татарского народа — это просвещение. Большая часть туристов, даже приплывающая на пароходе, хочет увидеть именно татарскую часть города, Старо-Татарскую слободу. Ведь церкви и монастыри все же есть везде. А Татарская слобода — это особое место. Еще в 1992 году Союзом архитекторов РТ была разработана Концепция сохранения и развития территории Старо-татарской слободы, вышло постановление КМ РТ о создании сделать здесь государственного музея-заповедника. Но мы попали в такой момент, когда было непонятно государственное это или не государственное, а если и государственное, то денег на это не было — в общем все это провалилось. Потом в 1998 году тоже здесь сделали префектуру, сначала им все здания отдали, а у них тоже ни денег, ничего нет, они не перестроить их не могут, ни сами вложиться. Сейчас вот новая префектура — ищутся формы, как лучше это организовать, но если у них изначально нет денег, то зачем это перекупать, что это «Авито» что ли — купил — продал. Пока нет законов, которые бы решили эту проблему. «Ломали ворохами, собираем крохами», как говорится в русской поговорке, вот сейчас мы крохами и собираем. Но в этом плане сейчас большинство градозащитников из других регионов нам завидует, то что власть наконец-то повернулась к этому вопросу. Без политической воли это решить невозможно, она сейчас самый главный компонент. Я 40 лет в этом деле, и вот чтобы за 40 лет было такое внимание, как последние 7 лет. Чтобы был специальный советник по этому вопросу — такого еще не было в России. Наша Олеся Балтусова — это посредник между народом и властью, омбудсмен. — И что же в итоге будет со средовыми домами в Казани? — Средовые дома выявлены и теперь мы можем быть спокойны, что они охраняются государством, как градоформирующие объекты, в утвержденном списке сейчас их 433. Для такого большого города — это очень мало. Хотя раньше их было около 600, но по программе ветхости их посносили, часть осталась за пределами исторического поселения. Восемь лет шла эта программа, и мы даже переживаем за поколение, которое росло в условиях тотального сноса. Они считают, что это нормально. А я без слез не могу слушать песню Высоцкого «Стоял тот дом, всем жителям знакомый». У каждого дома есть свой дух, свое лицо, своя судьба. Вот для меня он как будто бы человек. Я даже студентов учу читать дома как книги. Каждый дом несет информацию, можно смотреть, как его надстраивали, как его перестраивали. Для нас они живые, за каждым стоит свой автор. Я всегда своим студентам-будущим реставраторам говорю: «Амбиции свои спрячьте, здесь не вы авторы — мы вторичны». Мы должны понять замысел автора и его воссоздать. Понять, как он думал, как была организована жизнь людей в этом здании, а потом представить, как там люди жили. Нельзя на дом табличку повесить, что он памятник, а вокруг него пятиэтажек настроить, он как выбитый зуб будет, нужно чтобы он в этой родной «текстуре» городского культурного ландшафта продолжал существовать. — А что сейчас в Казани выбивается из вида? — Это называется «дисгармоничная застройка» в опорном плане, это субъективная оценка, но есть и объективные критерии-панорамы Казани являются предметом охраны исторического поселения. Все началось с 1977 года, когда построили университетские высотные учебные корпуса. Тогда это было просто волевое решение, архитектурная общественность возражала. Хотя были варианты строить кампус, как городок Универсиады сейчас, но нет. Тогда, насколько я знаю, ректор КГУ профессор Нужин предлагал все дома по Кремлевской отдать под университет. Эти высотки накладываются на панораму кремля, нарушили целостность панорами Казани. И функционально они неудобны, сколько студентов сейчас там мучается теперь с этим безобразием. Вам-то привычно, а мы помним Казань без этого. Из последних диссонирующих зданий особенно режет глаз комплекс «Clover» на месте кондитерской фабрики «Заря», три высотки, выросшие в Кировском районе за пределами зоны регулирования Казанского кремля, но испортившие вид из Кремля. — Что делается для того, чтобы сейчас не допустить такого «волевого» строительства? — Утверждены новые границы и регламенты зон охраны объектов культурного наследия Казани, отдельно Проект зон охраны ансамбля Казанского кремля. Вносятся в установленном порядке дополнения и изменения в Правила землепользования и застройки Казани. Сейчас у нас «ручное управление». Каждый проект зданий в границах 13 исторических поселений, проходит через городской совет, потом межведомственную комиссию при мэрии, потом у президента Татарстана на заседании специальной комиссии. Больше вот такие безобразия, вроде «Клевера», не пройдут. Даже маленькие домики в Свияжске мы рассматриваем. Этот механизм ручного управления до принятия окончательно «правил игры» на всех 13 поселениях, но это спасет от таких грубых ошибок. Высотки, конечно, должны появляться, только важно где и как — это «городская акупунктура». Нужно определить правильную точку приложения сил на «теле» города, куда минимальными усилиями получить максимальный эффект. Конечно, вопрос сохранения среды, он требует правовой защиты. Нельзя сидеть и ждать, когда умные дяди что-то решат. Мы понимаем, без правовой защиты, на одних эмоциях, на одном воспитании не получится. А пока правовой защиты нет — ручное управление. — Раньше в интервью вы часто упоминали, что при реставрации нанимают рабочих, которые не имеют опыт подобных работ с объектами культурного наследия и, как результат, это приводит к потере важных исторических элементов на зданиях. Почему эта проблема существует и как можно ее решить? — Проблема в том, что все ПТУ, которые готовят мастеров-реставраторов в России по пальцам можно сосчитать, у нас остались буквально два училища, которые могут это делать, но кончились у них лицензии. В результате- нет среднего звена в образовании, которое бы готовило этих специалистов: каменщиков, лепщиков, позолотчиков — это очень большая проблема тоже российского масштаба. У нас по этому поводу было несколько совещаний в Министерстве культуры РТ, Аппарате Президента РТ, мы от ТРО ВООПИиК разработали «Дорожную карту» создания некоммерческого партнерства «Реставрационный центр» с привлечением лучших специалистов из России. Но другое дело потребность в этих кадрах, поэтому мы проводим опрос во всех фирмах — сколько и кого нужно. Важно непрерывное образование. Сейчас мы с ГЖФ создаем Детский архитектурный реставрационный центр, будем с детского возраста приобщать. Чтобы дети сразу определились, чего же они хотят: проекты делать — больше головой, или они хотят руками работать. И вот начиная с детского возраста, потом среднее звено, а потом КГАСУ. Нужно эту систему выстраивать. Нельзя пускать на реставрацию «криворуких». Вот с этим мы боремся — И, наконец, ваш любимый проект «Том Сойер Фест». В этом году уже второй сезон. — Фестиваль исторической среды «Том Сойер Фест-Казань» — это наша отдушина второй год, это тоже привлечение внимания к проблеме сохранения исторической среды. Олеся Балтусова — это сердце этого проекта, вокруг неё активисты, молодежь, наши старожилы принимают посильное участие. Нас спросили на пресс-конференции: «Зачем вам надо, красить чужие заборы», а мы отвечаем: «Мы не чужие заборы красим, мы свой город украшаем». Это, действительно, наш любимый проект, там все так душевно, по-человечески. Там все идет под руководством квалифицированного прораба Фаниля, нам с ним очень повезло. Он сам не равнодушный человек, и учит вех. Там есть профессиональные кузнецы, столяры — без них нельзя, это уже не самодеятельность. А вот щеточками драить стены, красить, это могут и волонтеры. Сюда люди идут с чистым сердцем. Нам навязывают материальные ценности, а мы в большинстве своем живем нематериальными ценностями в России. Вот там чистая энергия, там люди по внутренней потребности становятся благотворителем, реализуют возможность другим помочь это «саваплы эш» (благодеяние, — перед с тат. яз.), как говорили наши бабушки. А потом результат сразу виден — ты идешь или проезжаешь мимо и думаешь: «Вот этот дом я делал». Читайте также: «Том Сойер Фест»: как казанцы сохраняют исторический облик города
Источник: https://kazanfirst.ru/article/422823

Поделиться ссылкой: